пять метров, юркий с небольшим грузовым отсеком, его принципиальное отличие от истребителя заключалось в наличие полноценного гипрепривода и дополнительной каюты, рассчитанной на проживание одного, максимум двух человек.

Вот в ней-то сейчас, а также во всех остальных отсеках, включая тамбур реакторного и разместилось тридцать семь человек. Этим и объяснялось то, что мне самостоятельно выживших подобрать так и не удалось. Не так уж и много их, кстати, осталось… Ну да, пока я там коды управления на себя замыкал, некоторые тут людей спасали.

А что делать: каждому — свое! И, скорее всего, пустись я сразу помощь бедствующим оказывать, экспедиция бы вся так медным тазом и накрылась, в двух шагах от цели тупо из-за нехватки времени. А на нее определенные надежды в высших кругах, как я понял, возложены. Что потом Нолон со всеми нами сделал бы, а в частности со мной — даже думать не хочется. Но одно могу сказать точно: в таком случае лучше было бы вообще не возвращаться даже во фронтир, не то что в империю…

И чего, спрашивается, они вначале кочевряжились, в молчанку играли? Выбора у них оказывается, окромя моего щедрого предложения, и не было. И пусть привод есть и, случись чудо и нашлось бы топливо на весь путь, все равно они гарантированные трупы. Во-первых, медкапсул у них тут нет, а это значит, что минимум пятеро из них не доживут до завтра — помрут от ранений. Две существующие консервационные ячейки уже заняты. Больше больных девать некуда.

А во-вторых, что и как тут ни делай, а система жизнеобеспечения такую нагрузку длительный период не выдержит. А путь им предстоял длиной в несколько недель. Думаю, к концу полета живых не осталось бы.

Градус моего негатива сильно упал, когда камеры показали, как вся эта компания сильно обожженных, пораненных людей начала перебираться на Скиф. Медленно, при помощи относительно целых товарищей в покрытых копотью и натеками сплавившегося материала летных скафандрах и обслуживающих дройдов они перебирались в грузовой отсек, под конвоем абордажного комплекса. Меня даже совесть одолевать стала.

Отдал искину команду возвращаться на Левиафан, сам покинул рубку и двинулся по коридору в сторону трюма. Параллельно отправил Лииса взять под контроль системы управления фрегата.

— Ива, будь добра, расконсервируй вторую медкапсулу, — она все-таки пассажир, а не член экипажа, поэтому приказать ей я не могу. А вот попросить запросто. — Пожалуйста.

— Хорошо. Я так понимаю, набор картриджей надо загружать, ориентируясь на фатальные повреждения?

— Именно так. Думаю, это будет самое правильное решение.

— Принято.

Дверь в транспортный отсек распахнулась, перед собой я увидел картину сгрудившихся у противоположной стены под прицелами орудий дройдов людей. Про себя чертыхнулся: нужно было команду на конвоирование отменить, государственная принадлежность этих ребят уже как пятнадцать минут сомнению не подлежит.

Отправил штурмовиков обратно в десантный отсек, взамен связался с искином, затребовав ремонтников. Они, конечно, не медицинские, но за неимением оных до медотсека раненых транспортировать придется им.

— Здравствуйте, господа. Позвольте повторно представиться, лейтенант-коммандер службы безопасности империи Аратан Фил Никол, отдел специальных операций. Старшего по званию попрошу представиться и подойти ко мне.

Привалившийся к стене человек, сидящий с самого края, устало оторвал голову от стены, поднялся слитным движением и, остановившись в двух шагах от меня, расправил плечи и четко поставленным голосом представился.

— Коммодор Тоос, третий флот, лейтенант.

Мысленно присвистнул. Надеюсь, моего удивления видно не было. Это же, на сколько я вообще понимаю, чутка меньше нашего контр-адмирала или генерал-майора — если с сухопутными войсками сравнивать. Глядя на него, я неосознанно, но тоже подобрался. Вот ведь что табель о рангах с людьми делает! А так сразу и не скажешь. На нейросеть пришел файл с кодом подтверждения звания. Просмотрел его мельком. Да, все ясно, судя по нему, действительно коммодор, хоть выглядит и не старше меня. Ну что же, надо сразу расставить все точки над «i», чтобы в дальнейшем эксцессов разных нехороших не было.

Деликатно, насколько смог, взял Тооса за локоть, отвел в сторонку, он, надо отдать ему должное, не сопротивлялся. Я бы тоже не сопротивлялся человеку в тяжелом боевом скафандре, тут одно неловкое движение и все, можно не только сустав сломать, но и руки лишиться случайно. Забрало отъехало, я наклонился прямо к его лицу.

— Коммодор Тоос, надеюсь, вы понимаете, что проводимая нами операция в этом секторе является секретной, и спасение остатков вашего конвоя не только не входило в наши планы, но и по факту является прямым нарушением полученного мной приказа?

Ожидал какой-либо реакции, кривой мины или явного неудовольствия. Но нет, ни один мускул на лице не дрогнул: вот что значит выдержка и флотское воспитание! И это несмотря на традиционное презрение флотских к представителям спецслужб. Ну как же: белая кость, опора нации. Элита, если быть точными говорить прямыми словами. Знаем-знаем, проходили уже…

— Разумеется господин лейтенант. Позвольте заверить вас, что не намерен, как бы то ни было, вмешиваться в ход вашей операции.

— Вот и прекрасно. Сейчас подойдут технические дройды, они доставят тяжелораненых в медицинский отсек, — я, наконец, отпустил его локоть, удивительно, что не сделал этого ранее, наверное, нервишки все-таки пошаливают, подсознательно ждал от него какой-либо подлянки. — Все остальные могут пока пройти в кают-компанию, кают на всех у нас не хватает, так что располагайтесь пока там. А потом расскажите мне, как вы в этой системе оказались…

Развернулся и направился в сторону распахнутой дери отсека.

— Никол, позвольте задать вам вопрос?

Я остановился, обернулся всем корпусом, по-другому в тяжелом скафандре проблематично.

— Только быстро, коммодор. Наши дела в этой системе еще далеко не закончились.

Он кивнул.

— Где вы научились ругаться на Земном наречии?

Я невольно усмехнулся. Вот, оказывается, что развеяло его сомнения в нашей государственной принадлежности. Ну-ну, как же я сразу не догадался… Рабов-то в Аварском флоте наверняка нету, на командных должностях, по крайней мере… Ох, чуется мне что очень немаленький процент похищенных имеет родным для себя русский язык. Так что мат отечественный он узнал вполне ожидаемо… Не знаю даже, грустить или радоваться такому моменту.

— Дома, господин коммодор. Дома…

Резко развернулся и